+7 (926) 872-65-34
apefrem@yandex.ru
Универсальное лекарственное средство, природный антибиотик

ГОРЬКИЙ КОРЕНЬ

Трудно найти в природе растение, которое по своим целебным свойствам могло бы сравниться с софорой желтеющей. К сожалению, оно практически неизвестно жителям европейской России, о нем знают лишь ботаники, да жители Дальнего Востока и Забайкалья. Нанайцы, у которых это растение ценится выше других лекарственных трав, называют его «годиалхин» — универсальное лекарство, в Китае, где софора желтеющая также очень популярна ее именуют «кушень», что в переводе на русский язык означает горький корень.

Более тридцати лет назад это растение спасло мне жизнь. Если бы тогда со мной не приключилась эта история, то, скорее всего, я не обратил бы на него никакого внимания и не смог бы в дальнейшем помочь многим людям избавиться от тяжелых недугов.

В мае 1980 года, через год после окончания биологического факультета МГУ я поступил на работу во Всероссийский (тогда еще Всесоюзный) НИИ лекарственных и ароматических растений (ВИЛАР) на должность младшего научного сотрудника лаборатории природных растительных ресурсов. В то время лабораторию возглавлял замечательный человек, выдающийся знаток флоры СССР, настоящий ученый – «полевик», Алексей Иванович Шретер. Он много лет проработал на советском Дальнем Востоке в качестве начальника экспедиции и прекрасно знал флору и растительность этого региона. Глубокие ботанические знания позволили ему написать много статей и книг, посвященных растениям Дальнего Востока, в том числе такие, как «Лекарственная флора Советского Дальнего Востока», «Определитель растений Приморья и Приамурья» и др. В конце июня он направил меня в составе Дальневосточной экспедиции в Хабаровский и Приморский края для сбора образцов, сырья и посадочного материала лекарственных растений. В конце августа перед самым окончанием экспедиции со мной приключилась большая неприятность. Я выпил сырой воды из лесного ручья и подхватил какую-то сильнейшую кишечную инфекцию. Поначалу я не придал этому большого значения, так как перед отправкой в «поле» мы всегда брали с собой аптечку, в которую непременно включали антимикробные кишечные средства. На этот раз я был совершенно спокоен, ведь у меня имелись два сильнодействующих патентованных средства – Бактисубтил и Энтеросептол. Я стал принимать их согласно прилагаемой аннотации с полной уверенностью,  что у меня все быстренько пройдет. Но какие же удивление и разочарование постигли меня после нескольких дней безуспешного лечения этими, казалось бы, безотказными лечебными средствами. Состояние быстро ухудшалось, из меня текло как из утки, даже чистая вода совершенно не впитывалась в кишечнике и выливалась снизу, не успев влиться сверху. Состояние усугублялось еще и тем, что мы находились в тайге, далеко от городов и поселков, где можно было бы получить квалифицированную медицинскую помощь. Незадолго до этого происшествия практически все участники экспедиции уехали в Москву, остались только я и шофер экспедиционной машины, нанаец Александр Иванович Актанка. Силы мои истощались день ото дня, у меня наступило сильное обезвоживание, которое грозило неминуемой смертью, если не принять срочных эффективных мер. Разочаровавшись в химиопрепаратах, я начал принимать растительные средства – отвар корней кровохлебки лекарственной и коры дуба, но все было напрасно. Они, как и вода пролетали насквозь, я едва успевал добежать до кустов и снять штаны. Дело принимало очень серьезный оборот, я мог погибнуть от сильного обезвоживания организма. Появились и признаки этого состояния, сильная слабость, головокружение и, в то же время, какая-то необычайная легкость в теле. При ходьбе меня покачивало из стороны в сторону и временами казалось, что стоит подуть ветру посильнее и меня, как сухой лист, унесет куда-нибудь далеко в горы. 

Видя мое состояние и бесполезную борьбу с болезнью, шофер предложил  поехать с ним в его родное нанайское село Сикачи-Алян. Там, мол, живет старый нанаец, который хорошо знает  лекарственные растения и успешно лечит ими местное население. Я поначалу было запротестовал, ссылаясь на то, что даже фирменные лекарственные средства мне не помогли, а куда уж там какому-то нанайскому травнику. В те годы я, молодой неопытный специалист, еще плохо знал лечебные свойства растений, больше верил в силу химии и поэтому ответил ему так:

— Вези меня в Хабаровск, не верю я вашим дремучим  шаманам.

Александр Иванович прищурил на меня и без того узкие глаза и сказал:

— До моего села тут рядом, а до Хабаровска, боюсь, я не довезу тебя живым по такой дороге, так что решай скорей.

И, как ни странно,  я сразу же согласился с ним.

Село Сикачи-Алян расположено на высоком берегу Амура в 75 км на север от Хабаровска. Избы в нем построены по русскому образцу и мало отличаются от рубленных деревенских домов средней полосы России, только стоят они не в ряд, а разбросаны хаотично по берегу. Большая часть села заросла высоченными, значительно выше человеческого роста, бурьянами, в основном полынью гигантской (Artemisia gigantea), которая близка к нашему чернобыльнику – полыни обыкновенной (Artemisia vulgaris). Из-за зарослей высокой травы соседних домов не видно, поэтому только коренные жители могут ориентироваться в этом селе. Дорог здесь практически нет, от дома к дому через заросли бурьяна ведут лишь узкие лабиринты тропинок, ограниченные с двух сторон зелеными стенами высоченной травы.

По приезде шофер сразу же отвел меня к местному травнику и рассказал ему о моей болезни. Тот выслушал его внимательно, немного задумался и сказал:

— Однако, я думаю, это легко будет вылечить.

Затем достал из-за печки картонную коробку, порылся в ней и вытащил оттуда небольшой, толщиной с палец сухой желтоватый корень. Острым охотничьим ножом он настрогал около 2-3-х грамм корня мелкой стружкой на тетрадный лист и приказал мне все это проглотить, запивая водой. Корень, как и руки травника, был далек от стерильности, поэтому я заколебался, думая, стоит ли мне глотать это сомнительного вида средство. Но нанайцы чуть ли не силой впихнули в меня зелье. Корень оказался очень горьким, как полынь и я с трудом его проглотил. После приема лекарства я приготовился, как бывало до этого, бежать в кусты, благо вокруг были сплошные заросли. Но время шло, а мучительных позывов в не было. Через два часа я принял еще одну порцию корня и опять все было благополучно, после этого я стал понемногу пить воду и она впитывалась в меня как в губку, а организм просил еще и еще и я снова пил, не переставая удивляться, и не веря в такое быстрое исцеление. На второй день я уже смело пил воду литрами и даже стал понемногу есть пищу, и все это прекрасно усваивалось. Пораженный таким эффектом корня, я побежал к  травнику с целью узнать название этого чудесного растения. К моей огромной радости, я застал его возле дома, он держал в руках рыболовные снасти и собирался ехать на рыбалку. Видя его уходящим, я, еще издали, взволнованно закричал:

— Подождите минутку! Постойте! Как называется этот корень, который вы мне дали!?

Как и прошлый раз, он слегка задумался, а потом ответил:

— Однако, не знаю, как он называется по-русски.

— А по латыни? – машинально спросил я, постепенно осознавая, что сказал глупость. На что он лишь улыбнулся и покачал головой. Я схватил его за рукав, боясь, что он сейчас уедет на Амур и унесет с собой  навсегда тайну чудесного корня.

— А можете вы мне нарисовать его или описать словами, как оно выглядит?

Он снова задумался и ответил:

— Однако, не знаю, как выглядит трава эта летом, так как мы (нанайцы) собираем ее поздней осенью, когда она высыхает и теряет листья. Остаются лишь темные прутья над землей около метра высотой. Растет она чаще на песчаных наносах по берегам Амура и на островах.

— Как же вы его отличаете?

— На нем иногда бывают черные стручки с перетяжками, но в основном по корням. Его корни ни с чем не спутаешь, однако, они желтые и очень горькие на вкус. По-нашему его называют годиалхин.

Я достал записную книжку и попросил травника написать мне название этого растения своей рукой, из-за опасения ошибки.

В тот же день нанайцы предложили мне съездить на моторке по Амуру в соседнее русское село за водкой, так как в их селе водку не продавали. Учитывая предрасположенность аборигенов к алкоголизму, советское правительство ограничивало им продажу алкоголя.

За время нашего отсутствия родственники водителя зарезали поросенка, нажарили печенки и мяса, приготовили традиционное нанайское блюдо «тала» из свежей рыбы с луком и уксусом. Вернувшись с водкой, мы сели за праздничный стол. Все были в приподнятом настроении – я, от того что, выздоровел, нанайцы – от того что, удалось раздобыть «огненную воду». Вместе с ними я выпивал и закусывал всем, что было на столе, и чувствовал себя отлично. Мой ЖКТ (желудочно-кишечный тракт) удовлетворенно молчал, активно перерабатывая пищу. Я даже забыл, что еще сутки назад был на грани жизни и смерти. Любой врач пришел бы в ужас от того, что после такой серьезной болезни, я сразу же стал есть жареную свинину и сырую рыбу. При этом я физически ощущал, как ко мне возвращаются прежние силы и чувства.

Через день, уже значительно окрепший, я отправил экспедиционное имущество и сырье из Хабаровска в контейнере по железной дороге в Москву, а сам вылетел самолетом.

В первый же рабочий день я зашел в кабинет к Шретеру и начал не с отчета о результатах экспедиции, а с рассказа о чудесном горьком корне, будучи уверенным, что Алексей Иванович точно знает его научное название. Выслушав меня, он поднял очки на лоб, потер согнутыми пальцами глаза и сказал:

— Нанайских названий растений не знаю, а без ботанического описания растения или его образца затрудняюсь сказать, что это такое. Но думаю, что небольшой шанс есть. В нашей библиотеке (ВИЛАР) есть небольшая книжечка «Медицина народов Дерсу» [Вострикова, Востриков, 1974], в ней есть нанайские названия наиболее популярных у них лекарственных растений. Почитай, может быть повезет, потом мне расскажешь о результатах.

И он снова опустил очки на нос и уткнулся в какую-то рукопись.

Через десять минут я уже был в библиотеке и с трепетом листал заветную книжечку, нетерпеливо перескакивая со страницы на страницу, и вот, наконец, то, что искал – «Универсальная годиалхин». Так называлась статья, посвященная горькому корню. Начиналась она также загадочно, как и моя история: «Годиалхин, — почтительно представила нам очередное растение старая нанайка и протянула сморщенный сухой корень. Мы впились в него глазами, лихорадочно соображая, к какому ботаническому виду растения относится это, как говорят фармацевты, сырье.

Старуха скользнула взглядом по нашим вытянувшимся физиономиям и продолжала бесстрастно попыхивать трубкой.

— А как называется все растение? Это трава или кустарник? От чего лечит? – затараторили мы……

О боги! Так как же оно все-таки называется? По вечерам при свете дрожащей свечи, под раздражающее пение комаров мы искали его описание в книгах, захваченных с собой, но подходящего не находилось. Новый вид, не описанный в литературе?».

Я читал статью строка за строкой, а ответа все не было, и уже решил, что авторы, по-видимому, так и не узнали научного названия загадочного годиалхина. Но, слава Богу, в конце статьи  все же нашелся ответ: «Это софора желтеющая». Ура!!! Тайна загадочного названия раскрыта!

Впоследствии, я  несколько лет подряд ездил на Дальний Восток, прошел много километров по уссурийской тайге, нашел дикорастущий женьшень и хорошо узнал флору этого региона. Я изучал запасы бархата амурского в Приморском и Хабаровском краях, собирал образцы лекарственных растений, гербарий, семена и посадочный материал, перспективных для изучения видов, но софору желтеющую так и не встретил.

После значительного перерыва, осенью 1997 года мне снова посчастливилось побывать в Приморском крае. В этот раз я задался целью обязательно отыскать горький корень, собрать его семена и посадочный материал для того, чтобы развести его у себя на огороде. На этот раз поездка оказалась удачной.  На самом юге Приморья, недалеко от поселка Славянка на высоком морском берегу мне удалось набрести на небольшую заросль софоры желтеющей. Было начало октября, погода в это время здесь стоит обычно очень теплая и солнечная, напоминающая конец августа в Подмосковье. Софора была еще зеленая, но плоды-бобы уже созрели и стали коричневыми. Я собрал грамм 300-400 бобов и выкопал с десяток растений. Солнце пригревало по-летнему. Сложив все в рюкзак, я спустился к морю. Лазурная волна тихо накатывала на песок небольшого уютного пляжа, живописно окруженного скалами. Несмотря на октябрь, вода еще была достаточно теплой для купания. Вдалеке прогремел гром, надвигалась гроза. Надо было спешить. Я быстро искупался, закинул за спину рюкзак и быстрым шагом напрямик пошел к поселку. Настроение было прекрасное, хотелось петь, ведь в рюкзаке у меня лежали бесценные сокровища, которые, я искал несколько лет.

Все годы, прошедшие со дня моего первого знакомства с годиалхином, я собирал и продолжаю собирать информацию об его лечебных свойствах. Оказалось, что по широте и силе терапевтического действия горький корень превосходит почти все известные на сегодняшний день лекарственные растения восточной медицины, включая знаменитый женьшень, в чем я неоднократно убеждался на личном опыте. Это растение входит в Китайскую, Японскую, Корейскую и Вьетнамскую фармакопеи и является очень популярным лечебным средством в этих странах.

А.П. Ефремов